Николай Левиновский
Николай Левиновский – композитор, пианист и создатель гремевшей в 80-е годы московской джазовой группы “Аллегро”, в составе которой с 1983 по 1987 год выступал Игорь Бутман до своего отъезда в США. Левиновский с 1990 года постоянно живёт в Нью-Йорке, а Бутман с 1995 года - в Москве, однако это не мешает музыкантам успешно работать вместе уже 26 лет!
- Николай Яковлевич, как Вы видите дальнейшее развитие джаза? Все жанры уже существуют, сложно придумать и сказать что-то новое, а молодое поколение джазменов просто-таки чертовски заряжено сотрясать основы, мешать стили и жанры. Как на Ваш взгляд, смогут ли они сказать что-то действительно новое?
- Я готов приветствовать эту «чертовскую зарядку», стремление менять и переиначивать при одном условии: если курс на перемены базируется на хорошей музыкальной подготовке, знаниях и умении быть профессионалом. Как говорил Ленин - коммунистом можно стать «лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех богатств, которые выработало человечество». Вполне справедливо и для музыки – сначала надо овладеть всеми теми богатствами, которые создало «джазовое человечество» до тебя. А там уж - экспериментируй, делай, что считаешь нужным, пробуй, ошибайся, иди дальше. Но при этом будь профессионалом!
Если человек не знает основ, не умеет играть традицию, но при этом пытается одновременно на трех саксофонах изобразить какие-то новаторские изыски, я ему просто не верю!
Молодежь всегда рвется что-то поменять, и это прекрасно. Но прежде чем они начнут что-то менять, пусть убедятся в том, что в состоянии владеть инструментом, знают репертуар, всю технологию и лексикон, все составляющие джаза во всех его проявлениях - в традиции, в современном джазе, фри-джазе, джаз-роке, фьюжне. Кругозор у музыканта должен быть широкий, иначе он обречен топтаться на месте, что и происходит с некоторыми людьми, которые в свое время были очень передовыми новаторами. А сейчас они благополучно превратились в застрявших, успокоившихся, кружащих, как лошадь вокруг колодца…
- Но, если человек уже нащупал свой путь, достиг известных результатов, стоит ли ему снова погружаться в мучительные творческие поиски? И с материальной точки зрения это может оказаться довольно рискованно..
- Да, так. Но, например, Игорь Стравинский до последних дней оставался новатором. Я очень часто его вспоминаю и цитирую: «Я не живу ни в прошлом, ни в будущем. Я в настоящем. Я не знаю, что будет завтра. Для меня существует только истина сегодняшнего дня». А когда Херби Хэнкок говорил Майлзу Девису: «Давай порепетируем программу», Майлз отвечал: «Я не понимаю, как можно репетировать будущее». Вот такие джазовые парадоксы. Откуда ты знаешь, как оно пойдет, как ты можешь отрепетировать импровизацию? Они-то вели речь о том, чтобы выучить ноты, а Майлз категориями нот не думал, он думал категориями свободного полета в пространстве. Подходы к творческой карьере бывают очень разные. Кстати, один человек, наш вполне заслуженный музыкант, ответил на мое замечание по поводу топтания на месте почти словами Козьмы Пруткова: «Ну знаешь ли, стоять на месте может тот, кто на него встал».
- А каким Вы видите развитие джаза? Какие стили будут определять его судьбу в обозримом будущем?
- Куда идет джаз, каким он станет и, вообще, будет ли существовать термин «джаз» как таковой или, может быть, останется только мировая музыка – не знаю. Мне, например, очень нравился такой ансамбль «The Zawinul Syndicate», детище Джо Завинула, возникшее после «Weather Report». Мне очень по душе драйв, который от них шел, горячий ритм, мелодизм, мастерство. Но джазом я бы это не назвал, хотя элемент джаза там присутствует. И сам Джо Завинул довольно саркастически говорил: «Джаз умер, и один из тех, кто его убил, это я». Но это неправда. Он не убил джаз – он его обогатил, расширил и пошел дальше.
Если смотреть, что происходит сейчас, я думаю, продолжат сосуществовать разные стили, взаимно обогащая друг друга: традиционный джаз, пост боб, хард боп, нео боп. Все то, что является сегодня золотым фондом нашей музыки. Но куда вывернется джаз, какое «особое мнение» появится и кем оно будет заявлено в будущем – мне неизвестно и прогнозы составлять не возьмусь. Надо работать, делать свое дело, в которое ты веришь, делать, независимо от того, нравится это другим или не нравится. Будь искренен с самим собой и тогда твое искусство станет что-то значить для всех людей!
- Коммерческая составляющая и творческая – как сегодняшним джазменам совместить эти составляющие? Я смотрю, как молодые ребята с большим трудом зарабатывают себе на кусок хлеба и часто срываются в то, что им самим, может быть, не очень близко.
- Да, работа артиста должна оплачиваться. Но лучше избегать мыслей: «так, а сколько мне за это заплатят?». В конце концов, если искусство найдет своего адресата и к тебе придет твоя публика, деньги будут. Да, не всем великим музыкантам везло. Бах писал свои знаменитые фуги, сидя дома, полуслепой, в перерывах между игрой на органе в церкви святого Фомы в Лейпциге. Только спустя сто лет после смерти композитора благодаря Мендельсону его музыка стала известна. А что делал Моцарт? Он, напротив, писал свою «Волшебную флейту» по заказу друга и не ставил перед собой амбициозных задач войти в историю. Срочно потребовалась опера для балагана Венского театра в парке. Приятель Моцарта по масонской ложе Шикандер попросил сделать музыку на его либретто, потому что у «продюссеров» было туго с деньгами и только друг мог его выручить. А получилось бессмертное произведение. Подход бывает разный. Пиши, твори искусство. И если он будет востребовано, в конце концов, ты в накладе не останешься. Но не этим надо руководствоваться в творческой работе.